Ронн двигался в том направлении, которое ему указал незваный гость ночного кошмара. Все прежние мысли, вдруг сами собой незаметно померкли, вытесняемые тем, о чем его попросил ночной гость, так быстро погибший. Хотя погибший ли?!
В Граббиете ему долго и упорно втолковывали, что темные силы очень хитры и притвориться умирающими для них стало быть сущий пустяк. А силы темной стороны сего мира, очень и очень могущественны.
Однако это учение, тогда поставило его в тупик. Раз они настолько сильны, то почему же они не захватили уже давно этот мир? Но сейчас эта мысль в принципе своем вообще не всплывала в голове, которая была занята совершенно другой, настойчивой мыслью. Поскорее добраться до Бойн.
Паренек он был неглупый и немного догадывался, что именно эта мысль скорее всего, просто вложена в его голову и вряд ли исчезнет пока он не выполнит, то о чем попросило то существо. Однако с детства выработанный в нем страх перед темными силами давил, неотвязно, словно тень скользя за ним. Он боялся той кары, какую всегда пророчествовали святые братья, в случае если даже просто заведешь какой либо разговор с исчадиями Тьмы. И она – кара всенепременно должна была настигнуть, того кто по неосторожности ли или в здравом уме, каким-то образом якшался с теми, с кем не позволено. Еретиком Ронн не собирался становиться, однако внутренне «Я», неясно подсказывало, что он должен сделать, то что на него возложили. И это в некоторой степени, нет-нет да и перебарывало, и страх, и внушаемую мысль.
Дорога по которой он шел заставила, его вспомнить, то чему учили, в приходе.
Нужда словно, какой-нибудь маг властно доставала из различных уголков памяти, молитвы, стихи и песни относящиеся все к той же святой церкви. Останавливаясь иногда в деревеньках, в небольших городах он тем самым худо-бедно собирал на какое-то проживание. Естественно о проживании в харчевнях не приходилось и думать. Лишь дорожные шалашики для вот таких путников как он. Иной раз и вовсе приходилось ночевать под открытым небом. Благо вокруг бушевало бурное лето. Да и ягоды с грибами давали иногда утолить голод.
Шла вторая седмица его пути. Мальчишка сильно исхудал, но упорно шел вперед.
Сам до конца не понимая зачем ему нужно это, он постепенно приближался к нужной ему цели. Хотя знал и не скрывал сам от себя, что может не дойти, по той простой причине, что в этой жизни случается всякое.
Не всегда его дорога пролегала по полям или лесам, по которым можно было сократить путь. Иногда парнишка выходил на широкие торговые тракты. С мимо проходящих обозов искоса поглядывали на мальчишку, но проезжали мимо. Ни один торговец не хотел помогать изможденному парню. Не в их это было правилах. Давно прошли те времена, когда хотя бы кто-то старался помочь другим, если предоставлялась такая возможность. Сейчас каждый старался урвать свой кусок и чем жирнее, тем лучше. Люди почему-то ожесточались при виде какого-нибудь бедняги. И им легче было прогнать его, чем выслушивать потом кучу благодарностей в свой адрес, после брошенной мелкой монеты.
Тем более, что толку в тех благодарениях не было практически никакого. И чем дальше в лес, как говорится, тем больше дров.
Ронн неоднократно видел, чем оборачивались настойчивые мольбы вопрошающих о чем-либо. Конечно такое случалось не часто, и тех нескольких случаев ему хватало с лихвой. И так обделенных судьбой ли, или собственным нежеланием переделать эту судьбу в лучшую сторону, - «попрошайки» получали сполна, всяческих пинков, тычков, а то и вовсе попадали в каталажку, где тихо отдавали богам душу от голодовки, объявленной им тюремщиками или в ременной петле.
Мальчишка старательно, может даже и интуитивно избегал подобных ситуаций. Да и по большей части его спасали лишь, задушевное пение церковных гимнов, кои никто не желал осквернить нечутким отношением к мальчику, и смазливая мордашка, хоть и сильно исхудавшая.
В очередной раз лес разжав свои объятия, выпустил мальчугана на просторную мощенную дорогу, широкой полосой разрезающей густые чащобы по обе стороны.
День постепенно клонился к закату, отодвигаемый приближающимися сумерками. Ронн устало присел на краю дороги осматривая окрестности. Каждодневное блуждание по зеленым просторам навязчиво заставляло его сделать хороший отдых. В принципе парнишка и собирался это сделать, после того как подкрепится своими скудными припасами.
Словно в каком-то забытьи, он развязывал свой почти пустой, заплечный мешок. Усталость свинцовыми гирями висела на руках, не желавших слушаться своего хозяина. Потянув за узел, рука сорвалась и как-то безвольно упала на колени. Ронн призадумался, пока оставив в покое мешок. Мысли блуждали словно не в голове, а носились вокруг, стаей надоедливых мух. Собрать, что-либо воедино из этого роя проносящихся обрывков, не получалось. Голова стала медленно клониться на грудь. Глаза сами собой закрылись и парнишка даже не заметил, как крепкий сон сморив, завалил его на бок, в густую, мягкую траву, отдающую непонятным пряным ароматом, в изобилии покрывающей обочину тракта.
Пробуждение было довольно тяжелым. Мозг отказывался воспринимать подъем раньше положенного времени. Веки словно по наждаку поползли вверх, открывая замутненные глаза.
Приглушенный свет проник в зрачки заставляя обозревать окружающее.
Перед взором мальчишки маячили какие-то смутные, двигающиеся темные пятна и какой-то навязчивый шум упорно лез в уши. Ронн ничего не понимая, уставился на одно из пятен заставляя себя сконцентрироваться на увиденном. Постепенно размытость начала приобретать более четки формы, превращаясь в человеческую фигуру и одновременно до слуха Ронна стал доходить смысл слов, секундами раньше казавшихся ему надоедливым шумом.
Эй, паренек, жив что ли?..
Еще не конца осознав, что вопрос относится к нему, он автоматически кивнул головой, если конечно можно кивнуть лежа на земле.
Чьи-то руки помогли ему подняться на ослабевшие ноги, которые то и дело старались подкоситься. Осмотревшись вокруг Ронн заметил, что его окружают как минимум около десятка существ. Здесь были и люди, и орки, и как ни странно гномы, и даже один эльф. Хотя в наступивших сумерках довольно трудно было что-то разобрать, да и сон все никак не желал покидать, еще не отдохнувшее тело.
Здесь не совсем удобное место для отдыха… - пробасил голос над ухом.
Повернувшись паренек узнал в говорившем массивного гнома, облаченного в полное свое вооружение. Удивиться Ронн не успел такому маскараду, так как оглядев окружающих его, заметил ту же самую картину.
…Ты бы шел с каким-нибудь караваном – продолжил гном.
Я не знаю… Мне надо в Этар. – неуверенно начал паренек.
Негромкий гомон окружающих, тут же затих при этих словах.
К нему придвинулся эльф, и пристально взглянув в глаза, от взгляда которого, в мальчугане все перевернулось, тихо спросил – Зачем тебе нужен Этар, - парень?
Что-то неощутимо напряженное читалось в этом требовательном вопросе, словно Ронн сказал, что-то совершенно запретное. И в этот момент он не знал даже, что ответить. Какое-то чувство, сидящее глубоко внутри, напрочь запрещало ему говорить об этом. Но требовательный взгляд перворожденного ждал ответа, и все остальные тоже.
- Мне… Мне нужен один человек… - он не успел закончить свою фразу как эльф, гневно оборвал его.
- В Этаре нет людей, человече. Это вотчина эльфов. Так может быть ты скажешь правду?
И неизвестно чем бы закончились бы дальнейшие разговоры, если б не протиснувшаяся сквозь толпу женщина, не уступающая всем остальным количеством навешанного на нее оружия и доспехов.
- Чего ты так привязался к мальчишке?
Сильный, властный голос, обладал видимо властью, после которого эльф сменил свой гневный взгляд на более сдержанный.
- Прошу прощения, Скететч, но вы знаете, что Этар это не место для прогулок…
… Знаю. Но знаю и еще то, что просто так там никого искать не будут.
Но…
Никаких но, Эмран, с каких пор Эльфы, стали не обращать внимания на просьбы людей. Если в Лесе Вечности нет людей, значит это кто-то другой. И посему вроде в наших возможностях помочь парню добраться туда. Мы элементарно можем подбросить его, до Бойн. Ты не против, Эмран? – теперь в глазах воительницы читался неподдельный гнев.
- Как скажете! – эльф хотевший сказать было что-то другое, с видимым усилием подавил в себе это желание.
- И нечего здесь всем остальным толпиться. У вас есть работа.
Враз загудев все вокруг быстро зашевелились, расходясь по своим местам в огромном караване, остановившимся здесь.
Скететч подойдя поближе к парнишке, подобрала его мешок, и потянула его за собой.
Ну давай, не стой пнем, пошли…
Ронн не особо понимая смысла происходящего покорно направился за женщиной, которая подведя его к одному из крытых обозов, откинула полог и бросив несколько реплик на незнакомом ему языке, затолкнула внутрь.
Милого вида девицы, напомаженные и разукрашенные, тут же стали ухаживать за ним, нет-нет бросая искоса заманчивые взгляды, на смущающегося мальчишку, и что-то лопоча на своем наречии, доставали плошки, прочую утварь, ставили котелки на печь, специально сделанную для таких обозов, и готовили похоже ночлег. До конца еще не очнувшийся Ронн, да к тому же еще разморенный теплом разогретой печи, не понимая речи говорящих прислонился к стенке повозки и потихоньку вновь начал предаваться сну. Однако суетливые девицы заметив это тут же всполошившись подняли парня на ноги, усадили за низенький столик на котором уже дымилась приятно пахнущая похлебка. Пролопотав что-то и указывая на миску, они деланно уставились на Ронна, и не отходили от него пока он не доел до конца. Не успел от доесть похлебку, как на столик водрузилась очередная миска с мясом, умащенным одурняюще-ароматной подливкой. Парнишка попытался отказаться с помощью благодарности, но усердные девицы настойчиво придвинули блюдо лишь поближе. Уже потом, после ужина, лежа в постели, он сквозь сон, накатывающий как шквал, слышал затихающее хихиканье, явно в его сторону, и тонул в блаженных объятиях сновидений…
